СЕРЕБРЯНЫЙ БОР

 СВЯЩЕННАЯ ВЕСНА 


Собирались вечерами зимними,
Говорили то же, что вчера...
И порой почти невыносимыми
Мне казались эти вечера.


Обсуждали все приметы искуса,
Превращали сложность в простоту,
И моя Беда смотрела искоса
На меня -- и мимо, в пустоту.


Этим странным взглядом озадаченный,
Темным взглядом, как хмельной водой,
Столько раз обманутый удачами,
Обручился я с моей Бедой!


А зима все длилась, все не таяла,
И, пытаясь одолеть тоску,
Я домой, в Москву спешил, из Таллина,
Из Москвы -- куда-то под Москву.


Было небо вымазано суриком,
Белую поземку гнал апрель...
Только вдруг, -- прислушиваясь к сумеркам,
Услыхал я первую капель.

И весна, священного священнее,
Вырвалась внезапно из оков!
И простую тайну причащения
Угадал я в таяньи снегов.
А когда в тумане, будто в мантии,
Поднялась над берегом вода, --
Образок Казанской Божьей Матери
Подарила мне моя Беда!
...Было тихо в доме. Пахло солодом.
Чуть скрипела за окном сосна.
И почти осенним звонким золотом
Та была пронизана весна!
Та весна -- Прощения и Прощания,
Та, моя осенняя весна,
Что дразнила мукой обещания
И томила. И лишала сна.
Словно перед дальнею дорогою
Словно -- в темень -- угадав зарю,
Дар священный твой ладонью трогаю
И почти неслышно говорю:
-- В лихолетье нового рассеянья,
Ныне и вовеки, навсегда,
Принимаю с гордостью Спасение
Я -- из рук твоих -- моя Беда!
                  1972 год.

 ПИСЬМО В СЕМНАДЦАТЫЙ ВЕК 

             ...По   вечерам,   написав   свои
         обязательные десять страниц ( я писал
         в   Серебрянном   боре   "Генеральную
         репетицию"), я отправлялся гулять. Со
         мною  неизменно увязывался  дворовый,
         беспородный  пес по кличке Герцог. С
         берега Москвы-реки мы  сворачивали  в
         лесную     аллейку,     доходили   до
         троллейбусной   остановки,    огибали
         круглую   площадь   и  тем  же  путем
         возвращались к  реке.  Я  садился  на
         скамейку,      закуривал,    "Герцог"
         устраивался у моих ног.  Мы  смотрели
         на  бегущую  воду, на противоположный
         берег.  Справа  стояла   церковь   --
         Лыковская  Троица,  -- превращенная в
         дровяной склад, а слева  расстилались
         угодья   государственной  дачи  номер
         пять. Там жил еще член Политбюро в ту
         пору,    Д.Полянский.    Именно   его
         вельможному гневу я был  обязан,  как
         выразились бы старинные канцеляристы,
         "лишением всех прав состояния".
             Вертеть головой  то  направо,  то
         налево -- было черезвычайно интересно.

Уж так ли безумно намеренье --
Увидеться в жизни земной?!
Читает красотка с картины Вермейера
Письмо, что написано мной.


Она -- словно сыграна скрипкою --
Прелестна, нежна и тонка,
Следит, с удивленной улыбкою,
Как в рифму впадает строка.
А впрочем, мучение адово
Читать эти строчки вразброд!
Как долго из века двадцатого
В семнадцатый -- почта идет!
Я к ней написал погалантнее,
Чем в наши пишу времена...
Смеркается рано в Голландии,
Но падает свет из окна.
Госпожа моя! Триста лет,
Триста лет вас все нет, как нет.
На чепце расплелась тесьма,
Почтальон не несет письма,
Триста долгих-предолгих лет
Вы все пишите мне ответ.
Госпожа моя, госпожа,
Просто -- режете без ножа!
До кого-то доходят вести,
До меня -- только сизый дым.
Мы с дворовой собакой вместе
Над бегучей водой сидим.
Пес не чистой породы, помесь,
Но премудрый и сланый пес...
Как он тащится, этот поезд,

Триста лет на один откос!
И такой он ужасно гордый,
Что ему и гудеть-то лень...


Пес мне ткнулся в колени мордой,
По воде пробежала тень.


Мы задремлем, но нас разбудит
За рекой громыхающий джаз...


Скоро, скоро в Москву прибудет
Из Голландии дилижанс!


Вы устали, моя судьба,
От столба пылить до столба?
А у нас теперь на Руси
И троллейбусы и такси.
Я с надеждой смотрю -- а вдруг
Дилижанс ваш придет на круг?
Дилижанс стоит на кругу...


Дилижанс стоит на кругу --
Я найти его не могу!


Он скоро, скоро, скоро тронется!


Я над водой сижу опять.
Направо -- Лыковская Троица,
Налево -- дача номер пять.

На этой даче государственной
Живет светило из светил,
Кому молебен благодарственный
Я б так охотно посвятил!
За все его вниманье крайнее,
За тот отеческий звонок,
За то, что муками раскаянья
Его потешить я не мог!
Что славен кличкой подзаборною,
Что наглых не отвел очей,
Когда он шествовал в уборную
В сопровожденьи стукачей!
А поезд все никак не тронется!
Какой-то вздор, какой-то бред...
В вечерней дым уходит Троица,
На даче кушают обед.
   Меню государственного обеда:
   Бламанже.
   Суп гороховый с грудинкой и гренками.
   Бламанже!
   Котлеты свиные отбивные с зеленым
                              горошком.
   Бламанже!!
   Мусс клубничный со взбитыми сливками.
   Бламанже!!!
   -- Вы хотите
   Бля-ман-же?

   -- Извините,
   Я уже!


У них бламанже сторожат сторожа,
Ключами звеня.
Простите меня, о -- моя госпожа,
Простите меня!
Я снова стучусь в ваш семнадцатый век
Из этого дня.
Простите меня, дорогой человек,
Простите меня!


Я славлю упавшее в землю зерно
И мудрость огня.
За все, что мне скрыть от людей не дано --
Простите меня!


Ах, только бы шаг -- за черту рубежа
По зыбкому льду...
Но вы подождите меня, госпожа,
Теперь я решился, моя госпожа,
Теперь уже скоро, моя госпожа,
Теперь я приду!..


Я к Вам написал погалантнее,
Чем в наши пишу времена.


Смеркается рано в Голландии,
Но падает свет из окна.


 НОМЕРА 

                         И.Б.

Вьюга листья на крыльцо намела,
Глупый ворон прилетел под окно
И выкаркивает мне номера
Телефонов, что умолкли давно.
Словно сдвинулись во мгле полюса,
Словно сшиблись над огнем топоры --
Оживают в тишине голоса
Телефонов довоенной поры.
И внезапно обретая черты,
Шепелявит озорной шепоток :
-- Пять-тринадцать-сорок три, это ты ?
Ровно в восемь приходи на каток !
Пляшут галочьи следы на снегу,
Ветер ставнею стучит на бегу.
Ровно в восемь я прийти не могу...
Да и в девять я прийти не могу !
Ты напрасно в телефон не дыши,
На заброшенном катке не души,
И давно уже свои "бегаши"
Я старьевщику отдал за гроши.
И совсем я говорю не с тобой,
А с надменной телефонной судьбой.

Я приказываю:
-- Дайте отбой!
Умоляю:
-- Поскорее, отбой!


Но печально из ночной темноты,
Как надежда,
И упрек,
И итог :
-- Пять- тринадцать-сорок три, это ты ?
Ровно в восемь приходи на каток !



 ПРИЗНАНИЕ  В  ЛЮБВИ 

       "Люди, я вас любил -- будьте бдительны!"
                            Юлиус Фучик
       (любимая цитата советских пропагандистов)

Я люблю вас -- глаза ваши, губы и волосы,
Вас, усталых, что стали,до времени,старыми,
Вас, убогих, которых газетные полосы
Что ни день - то бесстыдными славят фанфарами!
Сколько раз вас морочали, мяли, ворочали,
Сколько раз соблазняли соблазнами тщетными...
И как черти вы злы,и как ветер отходчивы,
И -- скупцы!-- до чего ж вы бываете щедрыми !

    Она стоит - печальница
    Всех сущих на земле,
    Стоит, висит качается
    В автобусной петле.
    А может, это поручни...
    Да, впрочем, все равно !
    И спать ложилась -- к полночи,
    И поднялась --темно.
    Всю жизнь жила -- не охала,
    Не крыла белый свет.
    Два сына было -- сокола,
    Обоих нет, как нет!
    Один убит под Вислою,

    Другого хворь взяла !
    Она лишь зубы стиснула --
    И снова за дела.


    А мужа в Потьме льдиною
    Распутица смела.
    Она лишь брови сдвинула --
    И снова за дела.


    А дочь в больнице с язвою,
    А сдуру запил зять...
    И, думая про разное,--
    Билет забыла взять.

    И тут один -- с авоською
    И в шляпе, паразит !--
    С ухмылкою со свойскою
    Геройски ей грозит !


    Он палец указательный
    Ей чуть не в нос сует:
    --Какой, мол, несознательный,
    Еще, мол, есть народ !


    Она хотела высказать:
    -- Задумалась, прости !

    А он, как глянул искоса,
    Как сумку сжал в горсти
    И -- на одном дыхании
    Сто тысяч слов подряд !

    ("Чем в шляпе -- тем нахальнее!"-
    Недаром говорят !)
    Он с рожею канальскою
    Гремит на весь вагон :
    -- Что с кликой, мол, китайскою
    Стакнулся Пентагон !
    Мы во главе истории,
    Нам лупят в лоб шторма,
    А есть еще, которые
    Все хочут задарма!
    Без нас -- конец истории,
    Без нас бы мир ослаб !
    А есть еще, которые
    Все хочут цап-царап !
    Ты, мать, пойми:неважно нам,
    Что дурость -- твой обман.
    Но -- фигурально -- кажному
    Залезла ты в карман !
    Пятак -- монетка малая,
    Ей вся цена -- пятак.
    Но с неба каша манная
    Не падает за так !
    Она любому лакома,

    На кашу кажный лих !..


    И тут она заплакала,
    И весь вагон затих.


    Стоит она -- печальница
    Всех сущих на земле,
    Стоит, висит, качается
    В автобусной петле.

    Бегут слезинки скорые,
    Стирает их кулак...
    И вот вам -- вся история,
    И ей цена -- пятак !


Я люблю вас -- глаза ваши, губы и волосы,
Вас, усталых, что стали,до времени, старыми,
Вас, убогих,которых газетные полосы
Что ни день -- то бесстыдными славят фанфарами.


И пускай это время в нас ввинчено штопором,
Пусть мы сами почти до предела заверчены,
Но оставьте, пожалуйста, бдительность "операм" !
Я люблю, вас, люди !
Будьте доверчивы !



      В  Серебряном  Боре, у въезда в Дом отдыха
  артистов Большого театра,стоит,врытый в землю,
  неуклюже-отесанный, деревянный столб. Малярной
  кистью, небрежно и грубо, на  столбе  нанесены
  деления с цифрами -- от единицы до семерки. К
  верху столба прилажено колесико, через которое
  пропущена довольно толстая проволока. С одной
  стороны столба проволока уходит в землю, а  с
  другой -- к ней подвешена тяжелая гиря.
     Сторож Дома отдыха объяснил мне:
     -- А это, Александр Аркадьевич, говномер...
  Проволока, она, стало  быть, подведена  к  яме
  ассенизационной! Уровень,значит, повышается --
  гиря  понижается... Пока она на  двойке-тройке
  качается -- ничего...
      А как до пятерки-шестерки дойдет --  тогда
  беда,тогда, значит, надо из города золотариков
  вызывать...
      Мне  показалось  это  творение  русского
  умельца  не  только  полезным, но  и  весьма
  поучительным. И я посвятил  ему  философский
  этюд, который  назвал  эпически-скромно:



 ПЕЙЗАЖ 

Все было пасмурно и серо,
И лес стоял, как неживой,
И только гиря говномера
Слегка качала головой.
Не все напрасно в этом мире,
(Хотя и грош ему цена !),
Покуда существуют гири
И виден уровень говна !



 ПРОЩАНИЕ 

За высокими соснами синий забор
И калитка в заборе.
Вот и время прощаться, Серебряный бор,
Нам -- в Серебряном боре !


Выходила калитка в бескрайний простор,
Словно в звездное море.
Я грущу по тебе, мой Серебряный бор,
Здесь -- в Серебряном боре.


Мы с тобою вели нескончаемый спор,
Только дело не в споре.
Я прощаюсь с тобой, мой Серебряный бор,
Здесь -- в Серебряном боре.


Понимаешь ли -- боль подошла под упор,
Словно пуля в затворе.
Я с тобой расстаюсь, мой Серебряный бор,
Здесь -- в Серебряном боре.


Ну, не станет меня -- для тебя это вздор,
Невеликое горе !
Что ж, спасибо тебе, мой Серебряный бор,
Я прощаюсь с тобой, мой Серебряный бор,
И грущу по тебе, мой Серебряный бор,
Здесь -- в Серебряном боре !